Новости – Общество
Общество
«Это не дом смерти: здесь помогают»
Александр Шабанов, Фото: Юлия Овсянникова
В Тверской области начинает работу первый хоспис
18 ноября, 2014 21:42
11 мин
– За помощью чаще обращаются не близкие родственники умирающего, а кто-то из третьей линии: например, подруга сестры, племянник жены… Именно эти люди звонят и говорят: вот в этой семье безнадежный больной, и ему очень тяжело. Родные живут с такой болью, в таком хроническом стрессе, что в самой ситуации ухода теряются, впадают в прострацию и не знают, что делать. Должен прийти кто-то чужой, другой, эмоционально не связанный с происходящим, — и помочь, — говорит протоиерей Александр Шабанов, священник тверской Покровской церкви, директор тверского хосписа «Анастасия».
Мы сидим в маленьком кабинете в административной постройке около церкви. Я изучаю справочную информацию о хосписе, а отец Александр знакомится с директором благотворительного фонда «Добрый мир» Екатериной Самсоновой. Одно из направлений работы фонда — помощь тяжелобольным детям и их семьям. О том, что такое боль и смерть, сотрудники «Доброго мира» знают как никто другой.
– Мы в свое время поняли: сначала нужно что-то сделать, организовать — а потом уже искать под это попечителей, спонсоров и помощников, — говорит Екатерина. Она перечисляет доброжелательных, расположенных к общению, ответственных лиц, занимающихся социальными вопросами и проблемами здравоохранения. Отец Александр кивает:
– Хосписы везде работают на условиях частно-государственного партнерства. Как все это получится у нас, пока непонятно. Очень нужна, например, ставка онколога: есть хороший врач, который готов работать в нашем хосписе — но кто и как будет его оформлять, оплачивать труд?
На ответственных лиц «нажимали» с разных сторон. Журналисты периодически вспоминали о том, что в Тверской области в отличие от соседних регионов до сих пор нет хосписа, а в Москву и Санкт-Петербург наших безнадежно больных не берут. Просачивались в прессу и грустные истории о том, как родственники онкобольных с боем получают обезболивающие препараты. Как в терапевтическом отделении областной больницы по несколько месяцев лежат больные раком дети — и мамы бегают по городу с вопросом: «Можно ли у вас вечером помыться?». Идея хосписа вызревала, как обычно, «снизу»: были и волонтеры, которые в силу обстоятельств занялись паллиативной помощью, и священники, готовые оказывать духовную поддержку безнадежно больным и их семьям, и медики… Оставалось организовать хоспис: но «лед тронулся» только в этом году.
«Впервые в жизни я столкнулась лицом к лицу со смертельной болезнью близкого мне человека. Рак 4 стадии. Не верила, что не смогу ей помочь… У меня началась какая-то тихая истерика со слезами, с бессонницей, с головной болью, меня перестало волновать все вокруг… Мне помог выйти из этой ситуации совершенно посторонний человек — протоиерей РПЦ (МП) Александр, который регулярно стал приходить к Анне для исповеди, просто приносил запасы съестного для ее семьи, беседовал и с ней, и с близкими, и со мной. Он научил, как нужно ухаживать за такими больными, объяснил, что ничего сверхъестественного не происходит, просто у каждого своя судьба и мы, близкие, должны помочь в этот период этой женщине как можно комфортнее прожить остаток жизни»
Это письмо, которое отправила на сайт правительства Тверской области обычная тверичанка. Оказавшись рядом с умирающим человеком, она вдруг обнаружила: из года в год в регионе обсуждается множество важных социальных вопросов — от создания доступной среды для инвалидов до профилактики вредных привычек, от борьбы с онкозаболеваниями до реорганизации домов–интернатов. Но все это для жизни, а что же делается для тех, кому нужно помочь умереть в человеческих условиях? Где они в системе социальной поддержки?
– Знаете, что странно: когда я завожу речь о хосписе, часто слышу такой ответ: «Ой, это не наше, у нас совсем другой менталитет». Тут же приводится аргумент: ни в советское время, ни до революции никаких хосписов в нашей стране не было, — удивляется протоиерей Александр Шабанов. — Но нужно понимать: до революции не существовало и паллиативной медицины, не существовало действенных способов обезболивания. Жизнь не стояла на месте: медицина шагнула вперед, а в хосписах, работающих по всему миру, в том числе и у нас, в России, наработаны практики и методики, помогающие безнадежно больному человеку достойно встретить смерть.
Мы едем в поселок Химинститут (поселок Химинститута), в Калининскую центральную районную больницу, где тверскому хоспису выделили небольшое помещение под выездную службу. Человека, незнакомого с историей вопроса, новость может не впечатлить, для тех, кто годами бился за открытие хосписа в области — это прорыв.
– Вообще-то, хоспис в Твери мог появиться еще в начале 90-х, когда хосписное движение докатилось до России и вдохновило, помимо прочих, многих представителей власти. Мы уже никогда не узнаем, что двигало Анатолием Собчаком, благодаря которому открылся хоспис в Санкт-Петербурге, или бывшим мэром Москвы Юрием Лужковым, который выделил под хоспис огромный земельный участок. А какими внутренними мотивами руководствовался мэр Твери Александр Белоусов, который в 90-е принял решение об открытии тверского «Дома милосердия» и выделил под него землю в районе «Парка Текстильщиков»? Но, к сожалению, довести начатое до конца первый мэр Твери не успел, а руководителей новой формации вопросы жизни волновали куда больше, чем проблема смерти. Да и многие живущие в районе «Парка Текстильщиков» почему-то испугались: звучали жалобы в духе «Ну вот, теперь тут у нас покойников будут носить». Есть такое околомистическое представление: если будешь контактировать со смертью, она может прийти к тебе раньше, коснуться тебя. Психологи говорят, что все обстоит ровно наоборот — но факт остается фактом. Это сильно помешало и нашему тверскому хоспису: вопрос застопорился и сдвинулся с мертвой точки совсем недавно, — объясняет отец Александр.
Мы на месте. У ветхой двери еще висят старые таблички, а внутри маленького помещения уже кипят работы. Пахнет краской и штукатуркой. Все в строительной пыли. Но бывшая больничная обстановка уже превращается в офисную: вот здесь будет стоять литература в помощь волонтерам и родственникам умирающих, тут поставят телефон, на который в любой момент смогут позвонить родные и близкие человека, уходящего из жизни. Врач, психолог, священник, волонтеры — это и есть выездная служба хосписа. А еще сюда можно будет прийти поговорить — то есть выговориться.
О стационаре отец Александр пока упоминает с осторожностью: но помещение уже нашлось. Это бывший больничный корпус в поселке Суховерково, рядом с Тверью. Год назад его отрезали от коммуникаций, зимой помещение стояло без отопления, со стен облетает краска, штукатурка свисает с потолка клоками, сад вокруг уже успел зарасти.
– Главное — на год безвозмездно дали помещение под выездную службу. Вот–вот ждем распоряжения по стационару. Назад дороги уже нет: если есть помещение, замолчать тему уже трудно, — приговаривает протоиерей тверского Покровского храма.
– Принимайте работу! — шутят строители. Заведует ремонтом в Химинституте сам благотворитель — невысокого роста плотный мужчина в очках. Он владелец довольно крупной тверской фирмы, но, увидев камеру, испуганно машет руками.
– Вы только меня не упоминайте!
– Почему? Пусть область знает своих героев!
– Лишнее это.
На обратном пути отец Александр выдает мне брошюру «Быть рядом», изданную на хорошей глянцевой бумаге тверским хосписом «Анастасия». Первая стадия — стадия отрицания и изоляции, вторая стадия — возмущения, третья возможная стадия — переговоров, четвертая — депрессии, пятая — смирение и спокойное принятие ухода — вот и весь финал жизни безнадежно больного человека. «Спокойное принятие ухода» — так должно быть, но бывает не всегда. Как бороться с хроническим болевым синдромом, медики и люди, занимающиеся паллиативной помощью, уже поняли: есть трехступенчатая схема, «анальгетическая лестница» Всемирной системы здравоохранения. Есть шкала боли и система оценок от нуля до четырех. Но никакие обезболивающие не избавят от страха смерти. Для этого в хосписе и нужны психологи, священники, волонтеры:
– Когда я был в питерском хосписе, смотрел, как там все организовано, обратил внимание, что среди волонтеров много людей среднего возраста и старше. Разговорился с одной из местных волонтерок: она оказалась сотрудницей Эрмитажа, по образованию филолог, ей за пятьдесят. Два раза в неделю на протяжении нескольких лет она приходит в хоспис и «ведет» несколько инкурабельных больных. Все желающие стать волонтерами проходят там сначала строгий отбор с тестированиями и собеседованиями, а потом инструктаж, обучение. Человек с улицы работать с умирающим не сможет.
В ожидании открытия
– Без хосписа люди обречены умирать в мучениях, особенно те, кто требует круглосуточного ухода, как тяжелые и терминальные больные. В Петербурге налажена многоуровневая система: когда ребенка нельзя вылечить, и ему нужен специальный уход и поддерживающая терапия, которая не проводится в отделении в силу специфики, больного переводят в хоспис. Просто многие у нас еще не понимают главного: хоспис — это не дом смерти, а место, где помогают. Медики в Питере давно привыкли и к волонтерам. У нас, например, постоянно работали ребята из фонда «Адвита»: кто-то привозил лекарства, помогал с организацией, документами, доставкой, кто-то ухаживал, организовывал детский досуг — конкурсы, уроки творчества, рисования, лепки, проводил праздники, дарил детям подарки… Кто-то привозил кровь со станции в любое время дня и ночи, находил доноров, — рассказывает Ксения Буткова, бывший сотрудник отделения детской онкологии и гематологии больницы № 31 Санкт-Петербурга.
В Твери пока о таком взаимодействии речи не идет: на все нужно время.
– Ситуации случались разные: не всегда, прямо скажем, руководство больниц встречало нас с распростертыми объятиями. Ну не всем нравится, что в их «вотчину» заходят волонтеры с подарками для больных и беседами на важные темы. В каждом конкретном случае договариваемся. Кстати, на всех больных раком детей в Твери — две паллиативных койки. В прошлом году на них «пролежало» три человека: потому что дело не только в медицинской помощи — нужны уход, особые условия, особая атмосфера. Вот поэтому волонтеры приходили и в больницы, и на дом. Когда заработает хоспис, все изменится, — объясняет волонтер Татьяна. К идее благотворительности ее привела работа: будучи журналистом, она много писала на социально значимые темы, а абстрагироваться не смогла.
– Главное, чтобы не абстрагировались люди, от которых теперь зависит будущее тверского хосписа, — говорит она. — Если все время отворачиваться от смерти, забывать, что это важное событие, то теряется и смысл жизни. Уходить из мира нужно не сходя с ума от боли, а в покое и принятии. Хоспис — это место, где помогают перейти в мир иной так, как это задумано Творцом.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости